РЕПОРТАЖ С ПРАКТИКУМОВ
Не почвой единой жив почвовед
Первый практикум – дрожжи. Вместе с четверокурсниками, выбравшими кафедру микробиологии, я зашла в небольшую аудиторию, где под самым потолком висели фотографии грибов. Дрожжи – тоже грибы, но изучают их микробиологи, а не микологи.
«Сейчас будут результаты ПЦР-теста!» – предупредила меня Александрина, одна из студенток. Я напряглась, ведь у меня был насморк. «Для наших образцов», — уточнила другая девушка, видя моё замешательство. Фух!
«Сейчас будут результаты ПЦР-теста!» – предупредила меня Александрина, одна из студенток. Я напряглась, ведь у меня был насморк. «Для наших образцов», — уточнила другая девушка, видя моё замешательство. Фух!
«Не почвой единой жив почвовед» — в этом я убедилась, проведя несколько дней на факультете почвоведения МГУ. Вместе со студентами я пыталась понять, с кем дружат дрожжи, искала химические элементы в шкафу и организовывала битву бактерий с антибиотиками.
«Есть пословица "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты", – практикум вела Ирина Аркадьевна Максимова, микробиолог, – Сейчас мы с вами узнаем, какие у вас дрожжи, по тому, что они едят». «Вы не помните, что у вас? У вас – белый гриб!», «Черный груздь? Я записала – черная грусть», – преподаватель фиксировала названия образца, откуда была выделена культура.
В конце практикума наедине с дрожжами осталась Настя. «На самом деле, в ходе всего, что мы сегодня делали, мы можем только определить, аскомицетовые они или базидиомицетовые (разные типы почкования и внутреннего строения)», – отметила она обреченно, зарисовывая своих подопечных. Ее дрожжи были похожи на мыльные пузырьки и образовывали мицелиальные структуры: собирались друг за другом, как собираются иногда мыльные пузыри.
Пока студенты разбирали оборудование, Ирина Аркадьевна показала мне в чашке Петри дрожжи с высоким содержанием каротина. «Троюродные братья обычных дрожжей!» – отметила она. Я ей верю. Хоть и по цвету они были, как троюродные братья моркови.
Спустя полтора часа образцы дрожжей отправились под микроскопы. Их нужно было не только рассмотреть, но и зарисовать. Я заглянула в окуляры нескольких микроскопов – дрожжи Лианы были похожи на рис. Некоторые из рисинок выглядели так, будто собирались в компании. «Это половые структуры», – пояснила Лиана. Дрожжи Наташи были похожи на семена чиа. Она аккуратно фотографировала их, чтобы добавить в конспект. Может, потом она даже выложит их в соцсети: красиво, не поспоришь!
Спустя полтора часа образцы дрожжей отправились под микроскопы. Их нужно было не только рассмотреть, но и зарисовать. Я заглянула в окуляры нескольких микроскопов – дрожжи Лианы были похожи на рис. Некоторые из рисинок выглядели так, будто собирались в компании. «Это половые структуры», – пояснила Лиана. Дрожжи Наташи были похожи на семена чиа. Она аккуратно фотографировала их, чтобы добавить в конспект. Может, потом она даже выложит их в соцсети: красиво, не поспоришь!
Тем временем, соблюдая очередность, студентки наносили дрожжи, которые растили несколько месяцев, на гель. Затем отправляли образцы под синеватые лучи электрофореза. В ультрафиолете ячейки с образцами светились изумрудным. Молодые учёные начали готовиться к анализу их внешности и гастрономических предпочтений.
Я осталась с Александриной в полутьме лаборатории почвенной микробиологии. Пока остальные протестировали дрожжи только на дружбу с сахарами, она знакомила их с источниками азота и углерода. Одногруппники называют Александрину «специалистом по дрожжам». Девушка работает в исследовательском институте Гамалеи с первых курсов и занимается новым методом идентификации микроорганизмов: с помощью лазерных излучений в потоке ионов разделяются ионы белка, и организм определяется всего за 15 минут.
Ирина Аркадьевна проводила меня к Александрине, которая продолжила тестировать дрожжи уже в лаборатории. «Не понимаю, почему ученых не относят к людям творческих профессий? Мы все время что-то творим!» – вздохнула преподаватель.
Понаблюдать за жизнью мне рекомендовали на практикуме по биологии почв и проводили меня до аудитории. Его вела Наталья Викторовна Костина. В тот день студенты тестировали антибиотики, выделенные актиномицетами, на уничтожение вредоносных культур. На практикуме они засеваются в агар, застывший в чашке Петри. Оттуда студенты вырезают небольшие фрагменты и помещают в другую чашку Петри – в ней обитают патогенные бактерии. Если актиномицет действительно производит эффективный антибиотик, то вокруг него рост бактерий прекратится – правда, нужно будет подождать не меньше недели до следующего практикума.
Студент на задней парте, услышав об этом, чуть не пролил спиртовку на конспект. Наталья Викторовна подсела к нему, чтобы следить за безопасностью происходящего, подбадривая: «Не бойтесь! Микробы безопасные». Проходивший мимо студент Гарегин заметил, что однажды в лаборатории пролил на себя кишечную палочку – и остался жив.
В школе у Гарегина был биологический модуль. Он прошел первую полевую практику в десятом классе – изучал природу на Ладоге, а потом в подмосковном лесу. А еще обязательной частью учебы была практика лабораторная. Так Гарегин оказался на химфаке, в лабораторном корпусе «А», где как раз и опрокинул на себя образец кишечной палочки. «Там отличная компания – химики, биологи, биоинформатики, сколтеховцы и мы, почвоведы!» – Гарегин много общается с коллегами-исследователями и следит за ходом их научных открытий. Например, его знакомые изучают актиномицеты, которые способны подавлять раковые клетки.
Тем временем студенты старались удержать пробирку и пробку в одной руке, микробиологическую петлю в другой и не поджечь себя – мне эта задача казалась невыполнимой, но ребята справлялись на «ура».
Студент на задней парте, услышав об этом, чуть не пролил спиртовку на конспект. Наталья Викторовна подсела к нему, чтобы следить за безопасностью происходящего, подбадривая: «Не бойтесь! Микробы безопасные». Проходивший мимо студент Гарегин заметил, что однажды в лаборатории пролил на себя кишечную палочку – и остался жив.
В школе у Гарегина был биологический модуль. Он прошел первую полевую практику в десятом классе – изучал природу на Ладоге, а потом в подмосковном лесу. А еще обязательной частью учебы была практика лабораторная. Так Гарегин оказался на химфаке, в лабораторном корпусе «А», где как раз и опрокинул на себя образец кишечной палочки. «Там отличная компания – химики, биологи, биоинформатики, сколтеховцы и мы, почвоведы!» – Гарегин много общается с коллегами-исследователями и следит за ходом их научных открытий. Например, его знакомые изучают актиномицеты, которые способны подавлять раковые клетки.
Тем временем студенты старались удержать пробирку и пробку в одной руке, микробиологическую петлю в другой и не поджечь себя – мне эта задача казалась невыполнимой, но ребята справлялись на «ура».
«Когда я поступил на почву, выяснилось, что на кафедре биологии почв занимаются моим любимым делом. Я продолжил работать в лаборатории корпуса «А», и хочу попасть на кафедру почвенной микробиологии, – продолжил рассказ Гарегин, пока в шкаф отправлялись закрытые чашки Петри, в которых уже началось сражение актиномицета с патогеном. Почти все факультетские лаборатории принимают с первых курсов, стоит только захотеть. Если ты жаждешь учиться, никто никогда не скажет тебе "нет"».
Тем временем некоторые студенты уже описали исследование. Елена Александровна стала проверять работы и ставить лаконичное «зачтено». Я поздравляла студентов с успешным окончанием практикума, но на пятом поздравлении поняла, что скоро в лаборатории химического анализа никого не останется – и поспешила туда.
Второй мой практикум на факультете почвоведения – по химии почв. Студенты отбирают пробы на летней полевой практике, а затем анализируют состав образца. Причем анализируют беспристрастно: пробы зашифровываются, и ни один студент не знает, откуда почва, которую он будет характеризовать.
«Практикум – способ получать практические навыки без рисков, – рассказала Елена Александровна Тимофеева, которая и проводила занятие – Более того, сданный практикум по химии почв спас жизнь одному нашему студенту». Его обучение оплачивалось страной, из которой он приехал, и, когда факультет почвоведения сообщил куратору иностранца, что он не аттестован, его государство пригрозило студенту электрическим стулом. «Все практикумы он отработал за неделю!» — с гордостью заявила Елена Александровна, — «Такой мотивации, конечно, нет у наших студентов. Видимо, когда на кону твоя жизнь, можно активизироваться и закрыть что угодно».
Там мне порекомендовали дождаться, когда будет красивая реакция с фиолетовым красителем. «Фиолетовый – это значит, все в порядке», – уточнила одна из студенток, Соня. Она хочет стать ландшафтным дизайнером, хотя когда-то мечтала о радиоэкологии. В вытяжном шкафу индикатор добавлялся к раствору, в котором уже была растворена прокаленная почва.
«Мы определяем, прореагировал ли Трилон-Б! – пояснила моя собеседница, записывая что-то в рабочую тетрадь, в которой красовались маленькие рисунки колб, – Но он не может не прореагировать, потому что кальций в почве есть всегда». Я спросила у Сони, переживает ли она из-за экзаменов: «Не особо. Вот соседи наши, биологи, постоянно ходят как неживые во время сессии. А у нас – жизнь!»
«Мы определяем, прореагировал ли Трилон-Б! – пояснила моя собеседница, записывая что-то в рабочую тетрадь, в которой красовались маленькие рисунки колб, – Но он не может не прореагировать, потому что кальций в почве есть всегда». Я спросила у Сони, переживает ли она из-за экзаменов: «Не особо. Вот соседи наши, биологи, постоянно ходят как неживые во время сессии. А у нас – жизнь!»
Автор: Анастасия Борисова
